— Есть в нашей семье такая легенда, — медленно произнося слова и продолжая ковыряться в зубах бронзовой иглой, подтверждает дон Диего де Маркес. — Раньше я в нее не верил.

— Было бы неплохо, если бы мы оказались родственниками, — шутливо говорю я.

— Пожалуй, да, — вполне серьезно произносит мой собеседник. — Такой хороший фехтовальщик среди родственников лишним никогда не будет.

Мы с ним каждый день сражаемся на шпагах. За время моего перемещения она пришла на смену рапире. Шпага немного короче и намного легче из-за того, что клинок у нее трехгранный. При меньшем весе он жестче, прочнее, чем клинок с лезвиями. Грани заточены, чтобы нельзя было безнаказанно схватить рукой. Самыми ценными сейчас считаются клинки толедские и золингеновские. Испанцы, как истинные патриоты, предпочитают первые, причем вороненые. Только у одного офицера на корабле не вороненый клинок, но этот офицер был валенсийцем, что уже само по себе позволяло ему иметь много недостатков. Появилась чаша, защищающая руку фехтовальщика, а на конце рукоятки — большая головка, чтобы труднее было выбить из руки. Эти нововведения позволяли без риска для пальцев использовать при защите короткие движения. Ритм боя заметно убыстрился. Мне, орудовавшему в последнее время тяжелой саблей, пришлось попыхтеть, восстанавливая навыки, приобретенные при фехтовании рапирой, и выполняя всё намного быстрее. Дон Диего де Маркес прошел хорошую выучку у хорошего испанского мастера. Такая система обучения перестала страдать однобокостью, как раньше, потому что появилось много учебных пособий, написанных первоклассными мастерами, но главный порок испанской и немецкой школ — шаблонность — сохранился.

Тренировки полезны нам обоим. Кроме восстановления навыков, подзабытых за время пребывания у казаков, я еще и обучаю своего потомка искусству импровизации. Учится он с непривычной для испанцев дотошностью. Хороший фехтовальщик — это очень доходная профессия в Испании, поэтому даже маньяна не срабатывает. После того, как мы заканчиваем тренировку, наше место занимают разбившиеся на пары офицеры, чтобы отработать подсмотренное. Из защиты используют только насадку на острие рапиры, которая называется башмачком, так что наш хирург почти каждый день что-нибудь кому-нибудь зашивает или перевязывает. Впрочем, раны не глубокие. Все офицеры владеют шпагой, как минимум, на удовлетворительном уровне, смертельных ошибок не совершают.

3

Первую остановку для пополнения запасов пресной воды, после пересечения Атлантического океана, мы сделали у острова Мартиника, на рейде порта Форт-Рояль, расположенного в южной, низменной части, в месте впадения в Карибское море реки Мадам. Точнее, это пока не порт, а небольшое поселение с маленьким деревянным фортом на мысу. Раньше остров принадлежал частной французской компании, но полтора десятка лет назад его выкупило французское правительство и перенесло столицу из поселения Сен-Пьер, расположенного в северной гористой части, сюда. Губернатор то ли не соизволил посетить нашу эскадру, то ли не получил приглашение сделать это. Я заметил, что испанцы относились с презрением как к острову, лишенному каких бы то ни было полезных ископаемых, так и к немногочисленным его обитателям-голодранцам. И это при том, что два года назад испанцы проиграли войну с французами, отдав им значительные территории в Европе. Аборигенов на Мартинике уже не осталось. Вместо них втихаря завозят негров из Африки, которые трудятся на немногочисленных пока полях, отвоеванных у джунглей, выращивая хлопок и табак, и гребцами на лодках, которые привезли к эскадре белых продавцов всяческой еды, начиная от зеленых бананов и заканчивая копченым мясом. Покупали у них без особого энтузиазма, потому что до пунктов назначения оставалось уже несколько дней. В основном матросы и солдаты обменивали свои порции вина на мясо и фрукты. Вино в Вест-Индии большая редкость, стоит в несколько раз дороже, чем в Европе. Здесь наша эскадра разделится. Большая часть пойдет к Большим Антильским островам и Мексике, а меньшая — к портам в южной части Карибского моря.

Когда я бывал в этих краях в будущем, остров Мартиника лишился джунглей, сохранились только небольшие островки зелени на склонах гор в северной части, зато поселения разрослись до размера поселок городского типа, и столица поменяла название на Фор-де-Франс. Выход из порта напоминал толпой наглых таксистов выход из московских аэропортов. И расценки на проезд такие же фантастические. Основными жертвами таксистов были богатые буратины с пассажирских лайнеров. В других частях острова найти такси проблематично. Видимо, местным такая роскошь не по карману. Я вышел в город часа за три до прибытия очередного лайнера, поэтому нашел такси в городе, нанял на час всего за каких-то сто евро — убитого «мерина» с таким же старым водителем-негром, обладателем лохматой седой бороды — и прокатился до Сен-Пьера, местной Помпеи, уничтоженной вулканом в начале двадцатого века и вновь отстроенной. Таксист всю дорогу что-нибудь рассказывал, отчаянно жестикулируя обеими руками. От моих предложений не забывать о руле, водила пренебрежительно отмахивался. Оставалось понадеяться на детище немецкого автопрома, которое, дребезжа и постукивая разными своими частями, в очередной раз не подвело. Ничего интересного в Сен-Пьере я не увидел, а больше на острове смотреть было нечего. Разве что парочку старых французских военных кораблей, которые таксист очень категорично запрещал фотографировать, разве что если дам ему пять евро. Купаться на пляже с черным вулканическим песком я не любитель, поэтому в следующие заходы на берег сходил, чтобы пробежаться до магазина и затариться свежими фруктами и ромом, которого здесь гонят с сотню названий. Не скажу за все, но тот десяток, что я перепробовал, был из одной бочки.

Наш галеон вместе с предпоследним отделился от эскадры возле Эспаньолы, которую советские русские, в пику капиталистам, начнут называть Гаити, а аборигены, в пику всему миру, Кискейей, а себя — кискейанцами. Мы встали на якорь напротив устья реки Осама, на берегу которой находится город-порт Санто-Доминго. Это первое поселение европейцев и первая столица всех испанских колоний в Вест-Индии. Сейчас столица только самого острова, а в будущем — большей его половины, называемой Доминиканской республикой. На меньшей, при одинаковом количестве населения, разместится республика Гаити.

В будущем я заходил в Санто-Доминго несколько раз, грузился сахаром. Город сильно разрастется, вместит в себя пару миллионов жителей. В нем даже метро будет из двух веток — по одной на миллион. Тогда я был уверен, что исторический центр, так называемый Колониальный город, с брусчатыми мостовыми и домами из розовато-серого камня сохранится неизменным. Я любил бродить по его тихим улочкам. Сейчас мне показалось, что попал в совершенно другой город. Узнал только сложенный из золотистого кораллового известняка, кафедральный собор Пресвятой Девы Марии, в котором, как сейчас утверждают, хранятся останки Христофора Колумба. Правда, памятника поработителю острова на площади перед собором пока нет. Как нет и «Маяка Колумба» — огромного сооружения, собранного, как мне казалось, из бетонных лего. Внутри сооружения будет мраморный мавзолей, в котором якобы покоятся, охраняемые гвардейцами в белой форме, останки Колумба, перевезенные по версии испанцев в начале двадцатого века в Севилью, а по версии некоторых ученых — потерянные неизвестно где во время переездов из Испании на Эспаньолу, потом на Кубу, потом опять в Испанию. Ночью установленные на крыше прожектора будут проецировать в небе крест, видимый за десятки километров. Углядев его в первый раз с моря, я решил, что это мираж. Тогда Доминикана запомнилась мне петушиными боями, причем у птиц железные шпоры, бьются насмерть (это есть и в семнадцатом веке, точь в точь), поделками из янтаря, который добывают здесь (есть и почти такие же), вездесущим жасминовым запахом цветущих, кофейных деревьев (пока их не видел) и мамахуаной — настойкой из рома, вина, меда, разных трав и кореньев, которой лечат все болезни, как телесные, так и душевные (пока не изобрели). На выходе из порта ко мне сразу приклеилась молодая, старшего школьного возраста, «кончита», а на местном жаргоне «авионета» (самолетик), обладательница черной мини-юбки, больше похожей на макси-пояс, и роскошного бюста, который вот-вот должен был вырваться на свободу, порвав в клочья розовую футболку. В остальных частях Латинской Америки женщины отращивают задницы, за что их там и ценят, а в Доминикане счастье в сиськах. Направив на меня сразу оба свои счастья, она выстрелила столько комплиментов, сколько баксов хотела получить за вечер. Я сказал, что воспользуюсь ее услугами, если проведет туда, где можно позаниматься сексом с настоящим гаитянским зомби. Девица мигом отвалила. Видимо, она рассказала о маньяке другим самолетикам, потому что, когда я вышел в город на следующий день, сразу три дернулись было ко мне, а потом истово перекрестились и всей эскадрильей полетели, тряся огромными сиськами, в обратную сторону.